Разрушение мировых институтов: предпосылки и риски. Часть первая
Оценка ситуации.
Существующие международные организации (МО) являются институтами, сочетающими функции переговорных (форумных) площадок и аналитических центров, регуляторов и посредников, а также распорядителей по различным сферам межгосударственных отношений. В настоящее время в мире существует более 12 тысяч МО.
Все существующие МО созданы в рамках процессов глобализации, однако часть из них переживает кризис, а часть будет использована для текущей борьбы с конкурентами. Значение политических (форумных) МО снижается (ООН, СБ ООН, ОБСЕ), а значение экономических (МВФ, ВБ, ОПЕК) возрастает.
Политические блоки (ЕС, ЕАЭС, БРИКС, ШОС, ВТО) находятся в процессе изменения статуса в зависимости от расклада сил. Военные блоки (НАТО, ОДКБ) сохранятся и усилят своё значение. Происходит политизация культурно-гуманитарных МО (ЮНЭСКО, МОК, ВАДА) с превращением их в ресурс противостояния сверхдержав.
Конфликт элит в США дал возможность Китаю и России снять с повестки вопрос о реформе ООН, наращивая активность в других форматах.
Усиливается влияние МВФ и ВБ на национальные правительства, мировые научные и деловые круги в части координации в финансовой и торговой сферах. В то же время ВТО полностью утратила значение высшего арбитра в эконмических спорах. Заинтересованность в Вашингтонском консенсусе сохраняется, однако началась борьба за изменение его трактовки.
Соперники США не стремятся нарушить регламент МВФ, но стремятся выгодно встроиться в действующую валютную систему, что означает сохранение возможностей проекции американской финансовой мощи в Евразии, Африке и Латинской Америке.
Возрастает роль НАТО как инструмента давления на конкурентов и подчинения союзников интересам США. Никакие внутренние противоречия и кризисы не способны нарушить трансатлантическое блоковое единство по причине критической зависимости Европы от доступа на рынки, контролируемые США, а также к системе международных расчётов.
Альтернативные расчётные и платёжные системы не имеет решающего значения для высвобождения торговли ЕС от диктата США, контролирующих ещё и морские торговые пути. Это означает сохранение SMIFT в качестве главного канала расчётов, подконтрольного США.
Формат G-20 продолжит вытеснять формат G-7, однако оба форума будут терять прежнее значение по мере ослабления в США глобалистского дискурса и нарастания конфликта элит.
БРИКС в ближайшей перспективе как интеграционный проект теряет своё значение по причине возвращения Бразилии в орбиту влияния США, а также имеющихся разногласий между Китаем и Индией. Россия не готова признать привилегированное право США на влияние в Латинской Америке, как и США не признают привилегированное право России на влияние в СНГ, но в случае такого размена, если он когда-либо станет возможным, БРИКС станет предметом торга между Россией и США. Однако БРИКС усиливается от присутствия России в Африке, даже если это результат двусторонних соглашений.
ШОС в отличие от БРИКС является наиболее перспективным союзом, ибо там главную роль играют два государства – Китай и Россия. С учётом перспектив проекта «Один пояс – один путь» ШОС способна интегрировать все противостоящие США евразийские государства, что составляет угрозу национальным интересам США.
Однако учитывая важность отношений Китая с США, Пекин держит развитие ШОС в резерве и пока не форсирует его превращение в полноценный экономический и военно-политический блок, усиливая свою переговорную позицию с США. В этой ситуации Россия – нейтральная сила, тогда как США – активная, а Китай – пассивная.
ЕАЭС как интеграционный проект не состоялся пока в задуманном виде по причине разного видения сути интеграции в России, Казахстане и Белоруссии. Казахстан хочет только экономической интеграции, Россия – политической, а Белоруссия фактически строит протекционистскую модель экономики, стремясь получить доступ к российским и казахстанским энергоносителям по внутренним ценам этих государств, при этом полностью закрыв своё пространство от любых форм унификации налоговых и правовых систем.
Кризис ослабил Россию, подтолкнув Казахстан и Белоруссию к усилению многовекторности, которая возможна лишь на условиях отказа от построения любой формы ассоциации с Россией.
Однако для России ЕАЭС – ключевой проект, необходимость сохранения зоны своих интересов при взаимодействии с китайским проектом «Один пояс – один путь».
ОДКБ – организация, позволяющая России мотивировать военное присутствие в Средней Азии в целях контроля границы с Афганистаном для противостояния наркотрафику и проникновению радикального ислама. Средняя Азия и шире – Центральная Азия - это арена противостояния США. Британии, России и Китая, поэтому значение ОДКБ в ближайшее время будет прежним.
ОПЕК трансформируется в «Большую Тройку» КСА, США и России, способную навязать всем другим странам свою стратегию нефтедобычи. Существующий формат ОПЕК становится формой без содержания, ширмой для картельного соглашения трёх государств, два из которых в ОПК не состоят. Это передел нефтяного рынка в пользу крупнейших игроков.
Что ожидать.
Мир явно движется в сторону оформления системы противостоящих блоков, отношения между которыми строятся в режиме перманентного конфликта. Значение силового плеча становится всё более важным ресурсом. Узкие рамки локальных войн на чужой территории, как показал опыт Сирии и Ливии, не позволяет решить проблемы экспансии крупнейших стран, нуждающихся в контроле над источниками сырья, мировыми коммуникациями и рынками сбыта.
С 2007 по 2020 годы в арсенал геополитического противостояния были вовлечены все имеющиеся ресурсы, созданные сверхдержавами. Использовались гонка вооружений, информационная война, финансовое давление, культурная экспансия, подкуп элитных групп, экономические санкции. Ни один из них в отдельности, ни все они в целом не смогли повлиять на позиции оппонентов, что означало наступление кризиса средств воздействия и потребовало новых стратегий. Наступил кризис международных организаций как институтов согласования и управления.
Риск срыва в неуправляемую эскалацию с переходом к ядерному оружию оказался выше ценности политического результата. Поэтому в ситуации тупика традиционных вооружений как средства воздействия на противника пандемия коронавируса фактически запустила сценарий биологической войны как средства трансформации экономического уклада и мировых институтов.
Все попытки оптимизировать управление в условиях эпидемии приводят к ускоренному формированию интегрированной системы наблюдения и контроля за поведением населения. Использование гаджетов позволяет применять геолокацию и электронные расчёты как средства идентификации и принуждения.
Если до эпидемии это встречало сопротивление, то после начала эпидемии общество требует подчинения всех едиными правилам, и те, кто не подчиняется, рассматривается как угроза. Даётся санкция на сворачивание демократии, и общество само требует усиления контроля.
Так в Москве с 6 по 12 апреля впервые было объявлено о применении наблюдения за поведением населения с использованием средств сотовой связи, в результате которого выяснилось, что 3,5 миллиона москвичей в период карантина 6 часов отсутствовали в местах самоизоляции, создавая угрозу для 9 миллионов человек. Это был первый случай, когда не только не последовало ни одного протеста, а напротив, было высказано одобрение мерам по усилению порядка.
Китай доказал, что за счёт лидерства в информационных технологиях при наличии политической воли правящего класса и лояльности населения возможно оперативное решение поставленных задач без потери времени и сил на внутреннюю борьбу. При этом Китай тратит намного меньше сил, чем США, на внутреннее применение манипулятивных технологий.
В США главным направлением исследований стала сфера искусственного интеллекта для достижения глобального превосходства в области войны и конкуренции. Эпидемия снимает многие преграды на пути создания систем централизованного управления тоталитарного типа, и это делает актуальным применение биологических войн для ускорения этого процесса.
Концентрация власти и управления через использование искусственного интеллекта – вот основное направление инвестиций тех финансовых групп, что ищут пути спасения своих активов и своей власти в посткризисном мире. Институты публичной политики и традиционной либеральной демократии будут всё больше сворачиваться как мешающие переходу мировой экономической системы в новое качество, где армия становится непременным средством достижения экономического и политического господства.
Независимо от того, случайным был всплеск эпидемии коронавируса в Китае, или это результат продуманной и подготовленной стратегии, пандемия стала таким же поводом к усилению контроля над обществом, каким был теракт 11 сентября 2001 года в США. Объективная необходимость реализуется в любом случае, используя для этого любой повод. Формула «электронный концлагерь» из пропагандистского мема превращается в актуальную реальность.