Кризис интеграции в рамках ЕАЭС
Основные экономические проблемы и нестыковки внутри Евразийского союза связаны с неравномерным состоянием национальных экономик, политической неопределённостью в большинстве стран-участниц ЕАЭС, а также предельным обострением этих противоречий на фоне зонального и общемирового экономического спада, форсированного (и частично замаскированного) антиэпидемической франшизой.
Главными экспортными товарами в системе ЕАЭС являются природные ресурсы или продукция их первичной переработки. Таким образом для членов союза более интересен рынок третьих стран. В силу идентичности этой группы товаров на фоне ценового глобального обвала это чревато усилением внутренней конкуренции за внешние рынки. Последствие – усиление «многовекторности» экспортно-сырьевой политики отдельных членов ЕАЭС.
Мизерное количество общих мобилизационных производственных проектов, а также детальной программы развития производственных мощностей тормозило взаимную торговлю.
Первичные торговые эффекты от участия в Таможенном союзе и возможностей от свободы передвижения товаров, а также отсутствия внутри союза таможенных пошлин на большинство товаров уже практически исчерпаны. Пандемические мероприятия, приведшие к системному схлопыванию национальных производственных секторов становятся непреодолимым блоком товарообмена внутри системы.
Изначальная ориентация на облегчение трансграничного перемещения товаров отодвинула на неопределённую перспективу планы диверсификации производственных специализаций национальных экономик. Текущий кризис усилит тенденции поиска возможностей сбыта продукции реального сектора в третьих странах.
Обвал валютной выручки от экспорта энергоресурсов сократил возможности импорта готовой продукции. При этом проблему импортозамещения из-за ограниченных возможностей коллективного финансового ресурса ЕАЭС - Евразийского банка развития (ЕАБР) страны ЕАЭС будут вынуждены решать индивидуально.
Россия, являющаяся мотором евразийской интеграции, по сути, изначально рассматривалась как донор. Понимая политический крен в российской заинтересованности в проекте, участники ЕАЭС даже в период экономической стабильности рассматривали эту организацию как способ решать свои собственные экономико-политические проблемы за счёт России.
Примеров такого эгоизма достаточно – от Белоруссии, манипулирующей энерготарифами, до Киргизии, пользующейся беспрепятственными возможностями профитировать на российском рынке труда. В нынешней ситуации Россия с ослабленной экономикой становится всё менее привлекательной как экономико-политический спонсор для решения проблем в отдельных государствах ЕАЭС.
Отсутствие много- и двусторонних инвестиционных проектов в перспективные конкурентноспособные отрасли в рамках ЕАЭС и скоординированных планов общей промышленной политики до текущего кризиса не позволило сформировать стратегические фонды взаимного инвестирования, что перечёркивает перспективу реализации таких проектов в кризисный и пост-кризисный период. Исключение составляет российско-киргизский инвестиционный фонд, который был фактически разворован в период правления президента Атамбаева.
К политическим проблемам развития ЕАЭС можно отнести незавершенность в странах-членах процессов нацстроительства. Это влияет на возможности создания наднационального законодательства и укрепления наднациональных инструментов ЕАЭС. Без них взаимодействие государств в Союзе скатывается к ручному управлению интеграционными процессами.
Незавершённая борьба элит в каждом из государств–членов ЕАЭС привела к отсутствию политического субъекта, который возлагал бы на себя стратегическую ответственность за государственное строительство и формулирование чётких долгосрочных целей развития.
Побочными эффектами являются продолжающаяся внутригосударственная клановая борьба и политические и этно-социальные конфликты, межгосударственные коллизии внутри и на периферии ЕАЭС. При этом Россия и до текущего кризиса проявляла пассивность в функции арбитра этих противоречий, при этом подвергаясь в свою очередь прямым недружественным действиям со стороны «младших» членов ЕАЭС.
Помимо очевидных регулярных манипулятивных мероприятий такого рода со стороны Белоруссии, следует отметить прямые вызовы даже от таких лимитрофов, как Киргизия.
В частности, «алтайская» этногенетическая теория «великого Кыргызстана» довела киргизское руководство до прямых территориальных претензий к значительной части России и административным санкциям на делопроизводство на русском языке. При этом также очевидна прямая и скрытая государственная русофобия в Казахстане, Белоруссии, Армении.
Но ключевым тестом на прочность политической основы ЕАЭС стало отсутствие внешнеполитической поддержки России на международной арене в условиях беспрецедентного внешнего политико-санкционного давления. В условиях ослабления российских «донорских» возможностей в результате кризиса эти тенденции будут только усиливаться. Это приведёт к поискам новых центров силы (государства Аравии, Турция, Иран для стран Туркестана, США, ЕС для Армении, Великобритания, ЕС для Белоруссии).
Но общим центром привлекательности становится Китай как новых глобальный центр силы. КНР на текущий момент в состоянии заместить РФ в роли доминирующего партнёра ЕАЭС с её 87% совокупного ВВП союза.
Последствия короновирусной франшизы для ЕАЭС
Статистические показатели I квартала 2020 фиксируют резкое ухудшение состояния экономик стран-членов ЕАЭС. Падение внешнего спроса и цен на сырьевые товары в совокупности с драконовскими антиэпидемическими мерами предельно затормозили экономическую активность в зоне ЕАЭС.
Согласно оптимистичному прогнозу Евразийского банка развития экономическое восстановление стран ЕАЭС может обозначиться во II половине 2020 и затянется на последующие два года. В целом общий ВВП государств ЕАЭС по итогам года снизится на 2,2%.
Наибольшие размеры потерь от введения карантинных ограничений среди членов ЕАЭС прогнозируются для Армении и Казахстана. Текущие потери ВВП Армении оцениваются в коридоре 18-27%, Казахстана - 19-28%.
В условиях схлопывания мелкого и среднего бизнеса основная социальная нагрузка падает на фонды государственного обеспечения. Но отсутствие достаточных подушек безопасности неизбежно приведёт страны ЕАЭС к поиску возможностей внешних кредитных заимствований (МВФ, КНР) с соответствующими корректировками политических курсов. Параллельно легко предсказать в перспективе сильный рост социального недовольства с далеко идущими последствиями. Это неизбежно станет катализатором неопределённости в условиях предстоящих транзитов власти в большинстве стран ЕАЭС.
Текущий статус
Политика российского МИД, основанная на философии «невмешательства» в зоне очевидных национальных интересов, по сути, в ситуации обострившейся мировой политико-экономической неопределённости становится для национальных элит стран ЕАЭС сигналом к поиску альтернативных альянсов.
Это усиливает центробежные тенденции в странах зон их влияния. В качестве примера – деструктивные политические процессы в Армении происходят на фоне откровенных закулисных попыток референтных российских элит избавиться от военной базы в Гюмри. Вбрасываемый дискурс: «пусть Армения сама решает свои проблемы» скрывает намерение замаскировать многомиллионные хищения связанных со снабжением этой базы лиц. Зеркальным процессом в Армении является назначение представителя в ЕАЭС, не владеющего русским языком.
При этом официально продвигаются очевидные симулякры, в частности, до сих пор обсуждаемая долговременная программа энергетического взаимодействия стран ЕАЭС. Общий электроэнергетический рынок ЕАЭС должен стартовать только 1 января 2025 года. Помимо того, что до сих пор не свёрстана не только дорожная карта этого процесса, но даже – за всё время существования ЕАЭС не решён вопрос о базовом языке общей документальной базы союза.
Ещё одним пропагандистским симулякром служит риторика о предоставлении статуса наблюдателя в ЕАЭС Узбекистану. Государство-наблюдатель может присутствовать на заседаниях Евразийского экономического союза без права участия в принятии решений, получать принимаемые им документы, если они не являются конфиденциальными. Наблюдатель обязуется воздерживаться от любых действий, наносящих ущерб интересам союза в целом и государствам, участвующим в нем.
Очевидно, Узбекистан заинтересован исключительно в прямых взаимоотношениях с Россией минуя сложную схему ЕАЭС. Мизерный внешнеторговый оборот Узбекистана с государствами союза увеличился в прошлом году, по сравнению с 2018 годом, почти на 19% и превысил 11 млрд долларов, из которых 7 млрд приходится на Россию. Без участия в ЕАЭС прямые взаимоотношения двух стран развиваются динамично.
Помимо взаимовыгодного торгового обмена более 20 тысяч узбекских студентов обучаются в вузах РФ. В Ташкенте работают 10 филиалов российских высших учебных заведений, включая МГУ, МГИМО, МИФИ. Кроме того, стороны активно взаимодействуют в атомной энергетике. Россия строит в Узбекистане АЭС. Необязательность вступления в ЕАЭС для развития таких отношений создаёт негативный прецедент для действующих членов организации.
Центробежную тенденцию и драйвер национального протекционизма также создаёт ситуация стагнации российской экономики, которая неизбежно приведёт к избытку мигрантской рабочей силы из стран ЕАЭС.
Предложения
1. Учитывая общемировую тенденцию политико-экономической регионализации предельно усилить политическую сторону сотрудничества в рамках ЕАЭС. Любые попытки получить индивидуальные преференции следует сопровождать жёстким сопровождением политических требований – вплоть до императива занять позицию во внешнеполитических конфликтных ситуациях вокруг России.
2. Создать общий стабилизационный фонд для целевой проектной поддержки наиболее уязвимых отраслей в отдельных странах союза.
3. Перезагрузить финансовую основу взаиморасчётов, переведя её основанный на неэмитированную клиринговую (витуальную) валюту, не привязанную к мировым резервным инструментам. Таким образом создать защищённый внутренний контур и эквивалент взаиморасчётов в рамках ЕАЭС.
4. Сформулировать и согласовать общие мобилизационные инвестиционные проекты с долевым участием всех членов союза. При этом создать привлекательные условия для прямых натуральных технологических инвестиций третьих стран включая Китай и страны ЕС. Основу привлекательности должен составлять сбыт высокотехнологичного производственного оборудования как инструмент для третьих стран выйти из экономической депрессии.
5. Ввести в качестве непременного условия получения целевой помощи и подключения к мобилизационным инвестиционным программам политическое взаимодействие на международном уровне по основополагающим политическим вопросам.
6. Ввести внутрисоюзный политический и экономический арбитраж для оперативного решения спорных вопросов.